История Яндекса: книга Дмитрия Соколова-Митрича
Мне трудно представить мир без интернета, а интернет — без поиска в нём. И ещё труднее вообразить путь Яндекса как череду удачных решений без чёткого плана.
Яндекс — это стартап; и как многие стартапы он много лет был убыточен и развивался на ивесторские деньги без какой-либо чёткого плана. Чисто на внутреннем понимании, что хороший поиск может кому-то когда-то пригодится.
О книге
Книга разделена на части — хронологические этапы в развитии Яндекса. Между главами привоядтся небольшие интервью с другими известными IT-предпринимателями. Читается легко: нет воды, короткие главы — ничего лишнего.
Если верить Википедии, то идея книги принадлежит самому автору и первый год он собирал материал единолично. После чего отправил его в Яндекс и смог договориться на интервью с руководителями.
CompTek и «Аркадия»
Основа всего — Аркадий Волож. Он умел собрать вокруг себя правильных людей и как-то их организовать. Пришёл в бизнес по разнорядке.
В бизнес Волож попал <…> добровольно-принудительно. В 1988 году в стране по указке сверху началось кооперативное движение. ЦК разослал письма по всем министерствам с рекомендацией к такому-то числу создать кооперативы. В научных учреждениях эту директиву восприняли как неизбежное зло, с которым придется мириться. Разумеется, удовольствие заниматься позорной коммерческой деятельностью досталось самым слабым и беззащитным — молодым сотрудникам, еще не успевшим нагулять «аппаратного веса».
Первая компания — CompTek — торговала компьютерами. Хороший и стабильный бизнес. Не слишком большой, чтобы не привлекать внимание, и достаточно прибыльный, чтобы можно было инвестировать в команду и исследования. Компаньон по бизнесу — американец Роберт Стабблбайн, с которым Аркадий учил английский язык.
—У начальника моего отдела был знакомый, который вывозил тыквенные семечки в арабские страны через Австрию, — вспоминает Волож. — Шли эшелоны с Кубани, австрийцы, обжарив, перепродавали семечки арабам, которые почему-то оказались большими ценителями этого продукта. На вырученную валюту мы там же, в Австрии, закупали компьютеры и обратно эшелонами везли сюда. В России «заряжали» их программным обеспечением — это как раз был мой участок работы — и продавали уже как АРМ, автоматизированные рабочие места. А на вырученные деньги, замыкая цикл, закупали семечки.
— На эти деньги я привез в Россию партию компьютеров и установил их заказчику, — продолжает Роберт Стабблбайн. — Но в программном обеспечении я разбирался плохо, поэтому получилось все ужасно криво. Я обратился за помощью к Аркадию, и он пришел меня спасать как друг и товарищ. Все поправил, и мы поняли, что нужны друг другу. У него тогда уже тоже была фирма «Магистр», которая поставляла тайваньские компьютеры. Мы решили объединить усилия.
Американец хорошо умел продавать, а Аркадий взял на себя техническую сторону дела. Так родилась компания CompTek International, которой было суждено со временем превратиться в колыбель для «Яндекса»
—Те, кто начал с компьютеров, а потом вышли в олигархи, были лет на 5–10 старше нас, мы просто не успели к этому большому пирогу, — снижает градус пафоса сам Волож. — Поэтому мы заняли более высокотехнологичную нишу — не просто коробки продавали, а компьютерные сети под ключ, системные компьютерные решения. К нам даже бандиты не приходили. Они, во-первых, не совсем понимали, чем мы тут занимаемся, а во-вторых, объемы не те, ведь мы не лезли в большую оптовую продажу, мы были для них, что называется, ниже радара
Вторая компания — «Аркадия» — занималась софтом: разрабатывала индексатор больших массивов текста с учётом морфологии русского языка.
— Мы тогда занимались разными проектами. Идея совместить поиск и лингвистику была лишь одной из многих, — говорит Волож. — В то время вообще все занимались всем. Никто тогда не мог даже представить, какая из этих идей окажется более востребованной. Говоря современным языком, мы занимались посевными инвестициями, с той лишь разницей, что сеяли не деньги, а собственные усилия
...Благодаря своей работе в трубопроводном НИИ Аркадий имел представление о примерном круге заказчиков, которые нуждаются в поисковых программах и в состоянии за них платить. Одним из поставщиков данных для отдела автоматизации того самого Трубопроводного института, в котором до 1989 года формально работал Волож, был НИИ патентной информации.
—Они располагались на Раушской набережной, за гостиницей «Балчуг» следующий дом. В какой-то момент этот НИИ стал искать партнера, который смог бы сделать поиск по Международному классификатору изобретений. Это и стало нашим первым заказом. Именно тогда оформилась идея, что можно искать по большим текстам и зарабатывать на этом.
С самого начала конкурентным преимуществом «Аркадии» стало то, что ее поисковый индекс учитывал морфологию русского языка, а не довольствовался англоязычными языковыми конструкциями. Даже будучи в зачаточном состоянии, поисковая машинка будущего «Яндекса» уже соображала, что «пойти» и «пошел» — это одно и то же слово, а наречие «пошло» — вообще другое слово.
Илья Сегалович присоединился к Воложу уже в «Аркадии» на должности обычного программиста:
—В своем советском НИИ я работал «от и до». Приходил в девять, уходил в шесть и никогда не испытывал вот этого ощущения: «Умри, но сделай». Когда я пришел к Аркаше, я вдруг увидел, как можно гореть. Он мгновенно заразил меня. Я не хочу ничего плохого сказать про людей, с которыми я работал в институте, но, видимо, они горели так же в шестидесятые годы, а к моему приходу уже успели погаснуть. А Аркаша просто сидел и вкалывал, он работал не потому, что время рабочее, он работал на результат — хоть до часу ночи, хоть до двух. И я понял: черт подери, вот так надо жить! Я сразу переключился. Это было настолько моим! Я вдруг вспомнил нашу физико-математическую школу — как серьезно мы там ко всему относились. В общем, когда я уходил в «Аркадию», я не столько переходил в другую сферу деятельности, сколько возвращался к самому себе, к тому детскому знанию, что такое правильно.
Клиенты «Аркадии» — большие государственные компании. Продажи представляли собой поездки к клиентам с последующей демонстрацией.
Для «Аркадии» вопрос выживания был философским: за ней стоял набирающий силу CompTek. Впрочем, работать все равно предпочитали так, будто никакого CompTek не было. Весь 91-й и начало 92-го года Аркадий, Татьяна и Илья провели на чемоданах — ныряя из одной командировки в другую.
—Точнее, на процессорах и мониторах, — поправляет «мать» «Яндекса». — Их мы закидывали на третьи полки купе и таким образом объездили почти всю страну. Иногда искали клиентов на выставках, иногда ехали напрямую к крупным заказчикам — таким как АвтоВАЗ или Ижорский завод в Ленинграде. Для нас это было счастливейшее время. Мы любили друг друга, мы понимали друг друга с полуслова, часто спорили так, что искры сыпались, но все равно оставались своими людьми
Пока программу «Аркадии» покупали за бюджетные деньги, всё было хорошо; как только «бюджета» не стало — продажи прекратились, всем стало не до софта. Волож не закрыл компанию, а перевёл её под финансирование CompTek; став своеобразным отделом R&D.
К концу перестройки эта условная финансовая реальность окончательно превратилась в фантасмагорию. Безналичные деньги стали бесконечными, их не было жалко никому — ни заводам, ни научно-исследовательским институтам, ни нарождающимся кооперативам. Именно поэтому первые пару лет «Аркадия» неплохо зарабатывала: «Поисковая программа? Почему бы нет! Берем. Безнал принимаете?»
После всеобщего обвала «Аркадия», конечно, перестала всерьез зарабатывать, но все равно было понятно, что поиск — это та услуга, которая рано или поздно будет востребована. Поэтому было решено посадить «Аркадию» на шею CompTek, сделав ее одним из подразделений более сильного бизнеса.
Наконец стало ясно, что дальше так жить невозможно. Надо было либо закрывать проект, либо браться за него по-настоящему. Волож запросто мог скинуть «Аркадию» как ненужный груз. Это был бы поступок по всем правилам эпохи: пусть выживает сильнейший. Но он не только не закрыл убыточную фирму, а наоборот — поднял сотрудникам зарплаты, взял на работу еще одного человека, переселил всех в новый офис на улице Губкина и запустил проект «Цифровая Библия»
Компьютерный бизнес шёл отлично, компания привлекала инвестиции, а вместе с ними и партнёров. Именно «партнёров», а не «владельцев». Позиция Воложа изначально была оставить контроль над компанией в своих руках. Как показал опыт конкурентов — Рамблера, Апорт и других — это был единственно верный путь развития ИТ-компании.
Первая ошибка, которую сделали почти все, — это продажа контрольного пакета акций. Причем это была ошибка не только продавцов, но и покупателей. Охотничий инстинкт подсказывал неопытным инвесторам, что надо настаивать на полном контроле за покупкой. Но, как показал дальнейший опыт развития отрасли, выиграли как раз те, кто сумел набраться мудрости и оставить управление команде, в которую вложены деньги. Таких оказалось совсем немного. Большинство, поддавшись ажиотажу на рынке доткомов, купили то, в чем сами ничего не понимали, да еще и попытались этими бизнесами рулить. Результат получился примерно такой же, как если бы прекрасного водителя КамАЗа посадили управлять сверхзвуковым лайнером
Яндекс
О названии:
Среди пользователей операционной системы Unix тогда появилась традиция — называть новые продукты через оборот yet another — и далее какое-то слово, характеризующее программу. «Еще один сайт», «еще один переводчик», «еще один инструмент», «еще один индексатор». Yet Another Indexer — именно так можно звать «Яндекс» «по имени-отчеству».
— Когда Илюша подошел к Воложу с очередной идеей, никто даже не обратил внимания, — продолжает вспоминать тот вечер Татьяна Логинова. — Но на этот раз у Аркадия вспыхнули глаза, как это бывает с ним каждый раз, когда у него включается интуиция и он предчувствует что-то очень важное. Увидев первый раз слово Yandex, Волож лишь добавил последний штрих: желая подчеркнуть русское происхождение продукта, он предложил вместо первых двух английских букв поставить одну русскую — так и получился Яndex.
Сейчас сложно предствить интернет без поиска, контекстной рекламы, карт и пробок. Но тогда никто об этом не задумывался. Не было единого плана разработки поисковой машины для интернета. Компания развивалась поэтапно и несколько раз была на грани закрытия.
— Мы вообще на тот момент не собирались сами искать в интернете, мы хотели быть всего лишь технологами, потому что на Западе была такая модель: у вас есть портал, а мы вам дадим поисковый сервис или поможем его усовершенствовать, — говорит Елена Колмановская. — Но в России эта система не сработала. «Рамблер» считал, что ему и без морфологии хорошо. Вот есть AltaVista. «Рамблер» лучше, чем AltaVista? Лучше. Он что-то знал про кодировки, индексировал гораздо грамотнее и не путал русский с болгарским. Да и вообще «Рамблер» считал, что Tор-100 — это более важный продукт, чем поиск
Впервые запуская свою поисковую машину в интернет, никто из ее создателей вовсе не ощущал величия момента. Теперь в это трудно поверить, но сайт Yandex.ru появился вообще не как продукт. Изначально он был просто «демонстрашкой» технологических возможностей поисковой программы для ее потенциальных покупателей. Просто нужно было где-то найти целую кучу информации, гораздо больше, чем Библия, причем в цифровом виде. Где ее взять? А в интернете. Пусть люди заходят на сайт, тестируют программу в сети, радуются, а потом бегут покупать «поисковую приставку» уже для своего сайта
Основа монетизации поиска — продажа баннеров на главной странице сайта. Это было сложно, немасштабируемо и не очень прибыльно.
У нас на тот момент было еще ощущение, что мы пока развиваем технологию, а там видно будет. И вот стали приходить какие-то внешние люди: «Давайте мы разместим рекламу». — «Рекламу?» — «Ну, как же, у вас такой большой сайт, такой известный, 55 тысяч показов страниц в сутки». Ну, мы посидели, подумали и решили, почему бы и не зарабатывать на этом. Но сразу выдвинули два принципа: во-первых, эта реклама должна быть контекстной — то есть соответствовать тематике запроса. А во-вторых, никаких флешей, анимации, самовольного раскрытия баннера на всю страницу — в общем, всего того, что в те времена так любили рекламодатели и ненавидели пользователи
Над креслом гендиректора «Яндекса» в скромной рамочке на стене висит бумажка. На ней весь тогдашний «Яндекс» как на ладони: в 1999 году потратили 280 тысяч долларов, заработали 72 тысячи долларов. Чистый убыток — 218 тысяч долларов.
Яндекс.Директ
Идея Директа — прямого выхода на рекламодателей — была очень кстати.
Когда его запускали, еще без меня, это мыслилось как небольшое подспорье основным медийным продажам, — утверждает Евгений Ломизе. — Просто было решено сделать этакий бонус — предоставить мелким рекламодателям интерфейс самообслуживания. Не нужно заказывать баннер у студии, не нужно даже созваниваться с отделом продаж: зашел на сайт, зарегистрировался, написал текстик, ввел ключевые слова — и вперед. Собственно, отсюда и название «Директ»
Вообще идея продавать слова была придумана не нами и даже не Google. Впервые ее взяла на вооружение компания Overture Services, которую позже купила Yahoo!. Идея действительно гениальная, поскольку слов в любом языке великое множество, а вместе со словосочетаниями это и вовсе неисчерпаемый ресурс.
Overture Services — партнерский сервис контекстной рекламы в интернете по ключевым словам. Самый известный российский аналог — сервис Begun. Первым новое явление на интернет-рынке заметил Илья Сегалович — как самый умный и осведомленный о том, что происходит в IT-отрасли. Идея применить ее в поиске возникла практически сразу
О плагиате в IT-индустрии:
если кто-то говорит, что в сегодняшней IT-индустрии кто-то у кого-то что-то спер, — он просто не разбирается в вопросе. Когда отрасль бурно развивается, ничего чужого нет. Все смотрят на всех, берут идеи, улучшают их, возникает новая версия идеи, она идет дальше, ее снова кто-то улучшает — заимствование в такой обстановке становится главным инструментом развития. Но просто слизать, скопировать в нашем деле невозможно. Идеи не плодоносят сами по себе, все зависит от execution, от команды, от стремительно меняющейся реальности. Мы увидели, что можно продавать слова и что это работает — клиенты в Overture шли косяками. Наша версия этой идеи была следующая: можно совместить продажу слов с поиском — и посмотреть, что получится
О преимуществах контекстной рекламы:
В отличие от навязчивых рекламных пауз на ТВ, которые прерывают первый бал Наташи Ростовой прокладками и виагрой, контекстная реклама не противоречит интересам пользователя. В некотором смысле она даже улучшает поисковый продукт: человек ведь сам набрал запрос «диваны и кресла», так почему бы ему не воспользоваться рекламным предложением производителей, которые вложением в поисковую рекламу лишний раз подтверждают серьезность своих намерений.
Таким образом, фирмы, торгующие в интернете, за небольшие по сравнению с рекламой в СМИ деньги теперь смогли продвигать свой бизнес. А «Яндекс» научился зарабатывать — причем не на гигантах типа Procter & Gamble, а на сотнях тысяч мелких фирм, которые раньше просто не интересовали серьезный рекламный рынок.
У Сегаловича была мысль такая: мы сделаем прямой интерфейс рекламного самообслуживания, заработаем все деньги, а посредников-дармоедов пустим побоку.
Но несмотря на все плюсы новой рекламы никто на рынке не понимал как это работает. Волож на неделю закрылся в переговорке и лично обзванивал потенциальных рекламодателей, чтобы рассказать им о новом виде рекламы.
тогда он сел за телефон, надел наушники с микрофоном и на неделю превратился в рядового сотрудника отдела продаж. Потом встал и сказал: «Я все понял».
—Я просто взял в руки справочник «Товары и цены», открыл Excel и стал собирать нашу статистику запросов по словам, которыми назывались разделы этого справочника: пластиковые окна, стройматериалы и т. д., — уточняет Аркадий Волож. — Потом я звонил по тем объявлениям, в которых упоминались веб-адреса, ведь если у тебя уже есть адрес в интернете, значит ты в нем хоть что-то понимаешь. Отвечала, как правило, секретарь, но тут я немного злоупотреблял положением, представлялся и просил соединить меня напрямую с начальником.
—И что вы ему говорили? «Я вас как гендиректор гендиректора прошу: „Купите у нас рекламу“»?
—Наоборот. Я говорил примерно так: ‘Вам не надо покупать у нас рекламу, мы ее разместим бесплатно. Просто скажите, что нам про вас показать людям. И имейте в виду, что за прошлый месяц наши пользователи искали краску для обоев 3245 раз. Мы можем сделать так, чтобы все эти люди видели ваше объявление, и вы будете платить только за клик. Согласны?
Результаты звонков Аркадий тоже заносил в Excel: сколько не ответили вообще, сколько ответили, но с ходу послали, сколько поговорили и обещали подумать, сколько реально заинтересовались, сколько купили. Несмотря на всю тугодумность рынка, результаты обзвона были все-таки обнадеживающими. Осталось лишь посчитать, сколько при таких темпах продаж надо посадить людей на телефон и через какой примерно отрезок времени ждать полной и безоговорочной монетизации.
— У этой рабочей недели Воложа были два серьезных последствия, — резюмирует Евгения Завалишина. — Во-первых, Аркадий сам понял, как строить разговор с клиентами, чего они не понимают и как им это объяснять. А во-вторых, его поступок имел большой воспитательный эффект в самом «Яндексе». Даже самые рядовые сотрудники вдруг осознали: если сам гендиректор на неделю запирается в переговорке и тупо обзванивает клиентов, значит это действительно важно, а мы все тут просто конченые двоечники.
Как итог — продажа поисковых слов с аукционом стала для Яндекса основным источником дохода.
Народ валил в «Яндекс.Директ» валом, а уже через год динамика роста этого продукта стала чудовищной. В последующие годы доходы от контекстной рекламы увеличивались бешеными темпами: 5,6 млн, 2 млн, 67 млн. В 2008 году доля рекламы, идущей через «Директ», достигла 00 млн — это 85 процентов в общем объеме доходов компании.
... yandex.ru был запущен на год раньше, чем google.com, и многие сервисы он разрабатывал с большим опережением. Выигрывать опаздывая Google удавалось лишь за счет того, что он изначально стартовал и развивался на гораздо более перспективной и масштабной площадке: английский язык вместо русского, американская экономика вместо российской, возможности Кремниевой долины вместо осколков советской науки.
Сергей Брин и Ларри Пейдж прилетали в Москву обсудить дела. Встреча прошла хорошо и оставила тёплые впечатления.
За встречей последовала переписка. Слово за слово — стало понятно, что Google не прочь купить «Яндекс». Переговоры начались уже летом 2003-го. Мысль о том, что можно подняться до задач мирового масштаба, реально вдохновляла, особенно технарей во главе с Ильей Сегаловичем. Многие из них искренне верили, что вот сейчас они со своими замечательными, уникальными идеями, которые часто опережают гугловские идеи, вольются в Google и сделают его сильнее.
У тебя в стране могут быть самые замечательные идеи, но ты не сможешь их реализовать — тебе просто не хватит масштаба. Именно поэтому «Яндекс» был морально готов войти в империю Сергея Брина. Но не наемным персоналом, а в качестве партнеров с правом влияния
Дело застопорилось, когда за дело взялись юристы. Стало понятно, что доступа к управлению Гугла никто не получит, и разговор не идёт о равноправном партнёрстве.
Разговоры с первыми лицами Google оставались столь же прекрасными, но потом приехали их юристы, и они в достаточно категоричной форме объяснили, что речь идет не о слиянии, а о поглощении и мы будем просто наемными сотрудниками, — говорит несостоявшийся работник Google Аркадий Волож. — Мы звоним Сергею и Ларри, они говорят: «Да ладно, да бросьте вы, да чего нам делить — мы же все братья-программисты, айда в Калифорнию! Сколько вас там — 8–10 человек? Мы сейчас за вами самолет вышлем
В конце концов стало совершенно ясно, что в случае союза с Google желающие поедут в Кремниевую долину гастарбайтерами, а не желающим отведена роль московского сейлз-офиса, который будет заниматься продажами рекламы, подчиняться промежуточному звену в Цюрихе или Женеве и выполнять поручения какого-нибудь гугловского клерка среднего звена. Никакого тесного рабочего контакта с Ларри Пейджем и Сергеем Брином, никаких разработок мирового уровня — забудьте
Изначально нам было сказано, что компания с десятимиллионной годовой выручкой должна стоить 30 миллионов долларов. И все. С их точки зрения.
—За год расценка выросла до 130 миллионов акциями и деньгами. Если бы мы тогда согласились, сегодня наша доля в Google стоила бы миллиарда два, — подсчитывает Волож. — А сами мы за это время выросли гораздо больше. В общем, получается, правильно сделали, что не приняли их предложение.
Так Гугл, не купив местного играка, сам пришёл на рынок поиска в России. Это пошло на пользу Яндексу — он научился продвигать себя, с чем до этого не сталкивался.
О внутренней культуре
В какой-то момент на Вавилова появился обычай: новички должны были публично выступать перед «стариками», рассказывать им, кто они такие и зачем пожаловали. С каждым месяцем таких одиночных выступлений становилось все больше. И с каждым выступлением все яснее становилось, что культура компании складывается сама собой: на работу берут почему-то людей, слепленных из одного и того же теста
Вообще кадровая политика раннего и даже зрелого «Яндекса» способна погрузить в адское недоумение поборника традиционных корпоративных ценностей. Здесь запросто могли взять на серьезную должность человека не то что без опыта работы, а даже без малейших признаков компетенции в той области, в которой его собирались применять. Например, бессменный главный бухгалтер компании CompTek, а потом и «Яндекса» Лена Чебунина как-то призналась, что первый раз увидела книжку про бухгалтерию в метро по дороге на собеседование
Конечно, мы берем человека на работу под определенную задачу. Но, выполнив ее, не нужно ждать, когда придет начальник и скажет, что делать дальше. А нужно оглядеться по сторонам, увидеть какое-то несовершенство бытия и попытаться как-то организовать себя, а еще лучше — людей вокруг себя с целью это несовершенство устранить. Такая инициатива всячески приветствуется. Она есть способ познания мира, инструмент карьерного роста и метод развития компании
Офисное пространство в «Яндексе» похоже на дом с привидениями: только подумаешь, о какой-то задаче — а рядом как раз материализовался человек, который для ее обсуждения жизненно необходим. Переговорки, кофе-пойнты, места для досуга, какие-нибудь закутки — все эти «ловушки креативной энергии» в офисе «Яндекса» придуманы неспроста, и они делают свое дело. Фраза «О, иди сюда, мы как раз сейчас про тебя говорим» — одна из самых распространенных в коридорах компании. Один человек шел в переговорку, другой на кофе-пойнт, третий в туалет — в результате получился новый сервис
О менеджерах в командах программистов:
—Долгое время наши программисты чистосердечно считали менеджеров паразитами на их трудовом теле, — говорит первый в истории «Яндекса» менеджер Елена Колмановская. — Но время шло, увеличивались масштабы задач, усложнялись технологии, и вскоре технари уже сами не могли себе представить, как они раньше работали автономно. Теперь все чаще они приходили и требовали: «Ну все, я так больше не могу, зовите менеджера, пусть он мне поставит задачу!»
Про «хозяюшек»:
Очень скоро помимо «угрюмых» программистов и возбужденных менеджеров на Вавилова, 40 появились тетеньки с ярко выраженной материнской заботой на лице.
—Сначала нас так и называли — тётеньки, но потом появилось более приятное «хозяюшки», и это уже было знаком признания, — рассказывает Светлана Микаэлян, которая теперь большой начальник — руководитель отдела обеспечения и управления. — Я пришла еще в CompTek, в 90-е, через знакомых.
Помимо чистоты и уюта на «хозяюшек» была возложена организация бесплатного питания. Такие излишества офисной жизни и сейчас-то не в порядке вещей, а в те времена это было и вовсе «в гостях у сказки». Новичков предупреждали заранее, чтобы они не впадали в культурный столбняк
Поначалу все было скромненько: две булочки на человека, растворимый кофе, чай самый простой, два пакета молока на всех. Но душа требовала большего, — вспоминает «хозяюшка № 1». — Пошла к Лене Чебуниной, нашему главному бухгалтеру, выпросила еще один пакет молока. Подкараулила Аркадия Юрьевича в коридоре, он говорит: «Хорошо, пусть булок будет больше». Вскоре тем же методом добилась бутербродиков. Причем все это лишние заботы на собственную голову, мы ведь сами на рынок с сумками бегали. Зато бутербродики стали пользоваться бешеной популярностью, люди караульных назначали следить, когда мы их приготовим
О влиянии государства
Когда Яндекс стал достаточно большим, где-то наверху стали им интересоваться как стратегическим активом.
— Я думаю, что это была комбинация из политики и экономики, — резюмирует Волож. — С одной стороны, «Яндекс» — это хороший бизнес, который много кто хочет иметь. С другой — у государства действительно назрела озабоченность: что это такое выросло у нас тут под боком и кто эти люди, можно ли им доверять? А рядом кто-нибудь стоит и шепчет: им доверять нельзя, доверяйте нам, мы правильные, мы хорошие, а за то, что нам можно доверять, помогите нам купить этот бизнес. Обычная такая комбинация.
И тогда от государства пришло предложение.
Суть предложения, от которого нельзя было отказаться, заключалась в следующем: вы очень важная для страны компания, и мы боимся, что вы можете оказаться в недружественных руках. А у нас вот есть понятный нам инвестор, он проводит в Рунете нужную нам политику. Сейчас вашей компанией владеют люди, которые нам не очень понятны. Так что возьмите, пожалуйста, понятного нам инвестора, а то хуже будет
проблема с Кремлем в конце концов была решена примерно в той же манере: «Яндексу» удалось вовлечь государство в позитивный диалог, заинтересовать «партнера» в собственном развитии. Руководство компании не стало бить в набат, лезть на баррикады и взывать к мировому сообществу. «Яндекс» изначально отнесся к национальным интересам с уважением и пониманием
Всё, что нужно было сделать команде «Яндекса», — это донести до правильных ушей свою позицию: мы не рупор пропаганды и не собираемся им становиться. Мы вообще не медиа, мы никто, мы посредники, комок алгоритмов, которые помогают людям находить ответы на вопросы и решать их повседневные задачи, все стерильно. Даже новости мы не сами даем, они попадают в топ автоматически, из разных СМИ
—Во время очередного раунда переговоров мы спросили чиновников: о’кей, вас устроит такой вариант, при котором на консолидацию больше 25 процентов акций в одних руках требуется разрешение государства? Нам отвечают: годится. Отлично, нас это тоже устраивает. И дальше мы уже просто механику придумывали, — подытоживает Волож.
Механика получилась следующая. «Яндекс» выпускает приоритетную акцию — «золотую», «бриллиантовую», «платиновую», назвать можно как угодно. Ключевым правом держателя этой акции является возможность наложить вето на любую сделку, в результате которой свыше 25 процентов акций концентрируется в руках одного человека или связанной между собой группы лиц. При этом «золотая акция» не дает права на место в совете директоров и участие в принятии решений, влияющих на деятельность компании. А ее передача не может быть осуществлена без согласия совета директоров «Яндекса».
Держателем этой акции станет ОАО «Сбербанк России», который приобретет ее по номинальной стоимости — 1 евро.
При чем тут Сбербанк?
А ни при чем. В этом и смысл. «Яндексу» в качестве гаранта нужна была структура достаточно мощная и стабильная для того, чтобы не стать объектом авантюр, и в то же время — совсем из другого бизнеса, чтобы у нее не было соблазнов воспользоваться ситуацией в свою пользу
Аркадий Волож об отношении к деньгам
Аркадий, а какова судьба той квартиры на Брянской улице, которую вы купили в 1991 году за два компьютера?
—Я ее продал, добавил все накопленные на тот момент деньги и купил трехкомнатную квартиру на улице Марии Ульяновой, там сейчас родители живут. В начале нулевых снова поскреб по сусекам и по какой-то бешеной на тот момент цене купил квартиру на Остоженке. 2800 долларов за квадратный метр, кажется. Примерно тогда же у меня появилась первая хорошая машина — Volvo S80. До этого была Skoda Felicia
С тех пор как я пошел в бизнес и в руках появилась первая пачка трехрублевых купюр, деньги перестали быть инструментом потребления. Их было всегда больше, чем я успевал про них думать. Просто сначала это были сотни долларов, потом тысячи, сегодня миллиарды, но ощущение то же самое — что потратить их нельзя никак, они какие-то бесконечные.
Яхты, самолеты, дорогие увлечения?
—Тут мне тоже очень помог Эл Феноти, наш председатель совета директоров. Он, например, научил меня, что не надо яхты покупать — арендуй, если тебе надо. Но и в этом, честно говоря, особой надобности нет. Самолеты? Во время роуд-шоу я научился пользоваться бизнес-авиацией. Это не роскошь, а единственное возможное в таких случаях средство передвижения. Когда за мало дней нужно посетить много мест, других вариантов просто нет.
—Бизнес-авиация — это собственный самолет?
—Ты летишь в персональном самолете, но на правах пассажира, а не хозяина. Есть экономкласс, есть бизнес-класс, а есть еще уровень бизнес-авиации
О больших данных как полезном ископаемом
Интервью для книги брали в феврале 2014 года. Через шесть лет всё актуально — поражает горизонт мышления.
На прошлогоднем чемпионате мира по программированию в Санкт-Петербурге вы с большим воодушевлением рассказывали про индустрию обработки данных. Можно о ней подробнее? Это похоже на начало какой-то глобальной истории.
—Так оно и есть. Для меня сейчас это крайне важная тема, я занимаюсь ею очень внимательно. Понимаете, в истории человечества интернет стал первой средой, где появился огромный массив информации. Разве что в финансах еще было сопоставимое количество данных, но именно интернет научился очень активно с ними работать. Сначала это были просто потоки данных, потом оказалось, что это огромный ресурс.
Вообще тема машинного обучения в науке существует уже лет тридцать, но, едва зародившись, она вскоре достигла своего локального оптимума и немного заглохла, не найдя действительно серьезного экономического применения. Перевод, распознавание — все это требует огромных массивов данных, система обучается на собственном информационном потоке, а раньше таких потоков не было. Теперь же, с их появлением, машинное обучение резко рвануло вперед
стало понятно: чтобы перевести текст, вообще не обязательно понимать смысл. Человечество столько всего уже напереводило, что вероятность найти в сети два аналогичных текста на разных языках достаточно велика. Как определить, что это одинаковые тексты? Очень просто. В них много одинаковых слов. Если в документе из 1000 слов 800 представляют собой словарные пары, то, скорее всего, это перевод с одного языка на другой. И дальше уже можно разбивать тексты на абзацы, на предложения и как-то с этим работать. То есть машина переводит не словами, а готовыми кусками, машина на это способна
Есть такая российская международная компания ParaScript, она, в частности, занимается распознаванием рукописного текса. Ее софт присутствует сегодня почти в любом приборе, которым мы пользуемся. Лет десять назад ParaScript получила задачку распознавать текст на конвертах для американской почты. У почты США тогда были гектары сортировочных бараков, где сидели тетеньки, читали конверты и раскладывали их по адресам. Ребята из ParaScript пришли и сказали: давайте мы вам это безобразие ликвидируем — 10 процентов экономии нам. И с 2002 по 2007 год они оптимизировали американскую почту, получали огромные деньги
Экскаватор копает быстрее, чем человек лопатой, а мы лопатой копаем быстрее, чем руками, — это нормально. Лифт нас поднимает на двадцатый этаж, мы к этому привыкли, нам не кажется, что машины нас поработили. То же самое сейчас начинается в области замены человеческой головы. Машины будут лучше нас переводить, распознавать и делать еще много чего
именно поисковые технологии сидят сегодня на больших объемах данных и умеют с ними работать.
—Вы говорите о больших объемах данных как о полезных ископаемых.
—Это почти не является преувеличением. Большие массивы информации в совокупности с технологиями их обработки — это огромный возобновляемый ресурс
мы сотрудничаем с банками в области антифрода (борьба с мошенничеством при помощи пластиковых карточек). Сегодня, например, банки вынуждены отказывать в транзакциях владельцам карт, которые приезжают из США в Европу и пытаются там ими расплачиваться. Глупая система видит в этих действиях признаки мошенничества. Количество отказов — до 30 процентов. Если снизить его хотя бы до 25 процентов, это огромные миллиарды. А если мы кому-то экономим миллиарды, значит мы сами зарабатываем сотни миллионов
У мобильных операторов куча данных о поведении клиентов, эти данные пока лежат мертвым грузом. А на них можно много чего делать — например, подбирать правильный тариф, чтобы пользователю было удобно и пользователи не уходили. Еще пример
Современные самолеты сегодня оснащены сотнями сенсорных датчиков. Все замеряется, пишется и тоже лежит мертвым грузом. А если на эти данные посмотреть, то выяснится, что с их помощью можно решать много полезных задач. Например, у самолетов 10 процентов простоя из-за несвоевременного подвоза вышедших из строя запчастей. Полетел насос — надо ждать час, пока подвезут новый. А можно научить самолет заранее предугадывать выход детали из строя. И тогда насос привезут заранее, пока самолет еще на подлете, и пассажиры не опоздают
…Тотальный подсчет — это уже объективная вещь. Человечество сегодня производит огромное количество информации, она вся пишется, поделать с этим ничего нельзя. Нас невозможно заставить вытащить из кармана смартфон и выкинуть его на помойку. Мы все согласны с тем, что везде — в метро, на подъездах, на улицах, в аэропортах — стоят камеры, сотни тысяч камер. Не то чтобы их все время кто-то отсматривал, но если что-то произошло, всегда можно открутить назад и посмотреть — это как черный ящик в самолете. И мы, люди, так хотим. Не знаю почему. Мы так устроены. Так же как мы хотим подниматься на лифте. Наверное, для здоровья полезнее пешком, но мы предпочитаем лифт. То же самое и с подсчетом. Мы бы хотели, чтобы это не использовалось во зло, но нам все труднее отказаться от новых удобств. Между свободой и удобством, свободой и безопасностью мы выбираем удобство и безопасность
то есть мы уже родились в этом супе. Страховка заключается в том, что доступ к данным может получить очень ограниченная группа лиц, а информации пишется очень-очень много, всю не прочитаешь. Есть закон о персональных данных, есть дискуссия по этому поводу, мы стараемся не хранить лишнего. Но есть и объективная реальность: пользователи хотят, чтобы мы угадывали их желания, а для этого их нужно считать. Вот вы набираете в поисковой строке две буквы, а «Яндекс» подсказывает остальные шесть. По реакции пользователей видно, что им это очень нравится. А значит, вода течет в эту сторону
Фабрики данных — это тоже пока достаточно дешевая вещь. Почему мы этим занимаемся? Потому что мы уже и так этим занимаемся. Нам не нужно придумывать новые методы, возводить гектары железа — у нас все это есть. Научиться использовать эти мощности для решения еще некоторых задач — это не очень дорого. Взять 5–10 человек, которые будут бегать по заказчикам, и еще 20 человек, чтобы что-то перепрограммировать. И если процесс пошел, это просто постепенно выстраивается в бизнес.
Илья Сегалович: Яндекс всего лишь монетизирует математику.